Роберт О`Брайен - Z – значит Захария
Что будет, если он откажется, – об этом я стараюсь не думать. Знаю, что не смогу убить. Постараюсь убежать в мертвый мир, где он не посмеет меня искать.
Пока жду, закончу описание событий в долине.
Мне не удалось толком похоронить Фаро: у меня не было лопаты, но я отнесла его тело на восточный хребет, положила на землю и засыпала камнями. Там поняла, что не могу больше оставаться в долине: я была слишком опечалена и разгневана и думать не хотела о Лумисе, не то что видеть его.
Прошлая ночь стала моей последней ночью в долине. Долго не могла заснуть: все обдумывала свой план и опасности, связанные с ним. Я понимала, что рискую жизнью, но дольше ждать уже было нельзя. Заманив Фаро в ловушку, я одновременно раскрыла свой важный секрет: у меня есть ружье и патроны. Лумис не мог игнорировать этот факт. Теперь он начал бы бояться работать на улице, и все его мысли были бы заняты только тем, как поймать меня или по крайней мере обезоружить. Он стал бы намного осторожнее и опаснее, чем раньше.
Но и на моей стороне имелось одно преимущество. Помню, когда я была маленькой, по воскресеньям после обеда мы с папой играли на кухне в шахматы. Как опытный игрок, он обычно выигрывал – за его спиной были годы практики. Но, случалось, я развивала такое наступление, что папе оставалось только защищаться, у него просто не оставалось времени на атаку. Папа называл это «перехватить инициативу» и говорил, что именно так и выигрывают. Мне показалось, что в своих взаимоотношениях с Лумисом я наконец-то дошла до точки, где могла «перехватить инициативу». Я застала врага врасплох и посеяла в нем страх, пора пожинать плоды.
Спала я беспокойно и проснулась за несколько часов до рассвета. Быстро встав и поев, еще раз мысленно просмотрела порядок своих действий. Не теряя время на страхи и сомнения, собрала в мешок то немногое, что возьму с собой: запасную рубашку, фонарь, нож, дневник и карандаш. Добавила бутылку воды: после того как я украду тележку, времени зайти к пруду уже не будет, но в чемодане будет фильтр. Положила еще оставшиеся патроны, бинокль и маленький пакетик сушеных ягод и грибов. Взяла мешок, ружье и вышла затемно, не оглядываясь на покинутый лагерь.
Я пошла вдоль хребта, по лесу. Полная луна освещала верхушки деревьев передо мной. Я вышла на поляну: дно долины скрывалось в густом мраке, но пруд блестел, словно зеркало. Эта необыкновенная красота заставила меня почувствовать, хотя я все еще была в долине, что путешествие началось. Я спустилась с холма.
На пруду я наполнила бутылку; придется пить экономно, растягивая воду до другого ручья или реки за пределами долины. Выйдя на дорогу, я пошла к северу, сгибаясь под тяжестью мешка, ружья и полной бутылки, вокруг царила непроглядная темень. Дорога привела меня на вершину холма Бёрден, где я спрятала вещи в канаве за дорогой и закидала их ветками. Пометив место вертикально поставленной палкой, я повернулась и пошла по дороге обратно.
Я понимала, что план может провалиться тысячью способов. Была вероятность, что Лумис заметит мое приближение из окна и выстрелит – подойти-то к дому надо было гораздо ближе, чем в тот день, когда он меня ранил. Он мог заподозрить обман и не выйти из дому. Мог притвориться, что выходит, а потом вернуться и поймать меня на краже тележки и костюма. Тогда бы он точно меня убил. Было страшно, но я заставляла себя идти.
Вот и дом – в полутьме просто темный квадрат; ни света, ни – для случайного прохожего – признаков жизни.
Сойдя с дороги, я пошла кругом. Не без труда отыскала тяжелый круглый камень под ореховым деревом и достала из кармана сложенный листок бумаги. Над запиской я билась несколько часов, тщательно подбирая слова, перечитывая ее снова и снова. Сейчас буквы были едва различимы. Прокравшись вдоль стены дома к парадному крыльцу, я развернула записку и положила перед дверью, придавив камнем. Убедившись, что он никак не пропустит мое послание, поспешно укрылась в зарослях на берегу ручья.
Вот что было в записке:
Я устала прятаться. Приходите в южный конец долины, буду ждать на плоском камне у изгиба дороги. Надо поговорить. Идите пешком. Оставьте винтовку на парадном крыльце – я увижу. В безоружного стрелять не стану.
Лежа в высокой траве под ивами, я смотрела, как разгорался рассвет. Небо над холмами стало серым, звезды погасли одна за другой, к земле стали возвращаться привычные формы и краски. Потом небо на востоке разгорелось оранжевым, и солнце выскочило из-за хребта. Завтра я увижу восход уже в новом месте.
А затем, раньше, чем я ожидала, появился он. Распахнув входную дверь, вышел на крыльцо, огляделся и почти сразу же увидел записку. Схватил ее, снова бросил торопливый взгляд по сторонам и скрылся в доме, решив прочитать ее там. Он оставался внутри довольно долго; я лежала в траве, не спуская глаз с двери, и пыталась представить, о чем он думает. Вспомнила первый раз, когда увидела его вблизи, – как он лежал больной в палатке. Теперь он выглядел намного лучше, лицо стало смуглым от постоянной работы в поле, он выглядел сильнее, но в лице его оставалась какая-то странность, которую я когда-то приняла за романтичную, а теперь считаю проявлением безумия. Я давно уже не видела его так близко и при мысли об этом дрожала от страха.
Однако все шло по плану: Лумис вышел из дома, держа винтовку под мышкой, снова огляделся, на это раз осмысленно ища меня глазами по склонам долины – думал, я прячусь где-то вдали, наблюдая за ним. Поколебавшись, положил винтовку на крыльцо, очевидно, убежденный, что совершает ошибку. Снова огляделся. Мгновение я думала, он закричит, вызывая меня, но кричать Лумис не стал, а пошел по дороге, направляясь к южному концу долины.
Меня словно парализовало: надо было бежать и хватать тележку, но я никак не могла поверить, что он действительно ушел. Почти пять минут я неподвижно лежала в траве, дрожа от страха. Посмотрела на юг: он шел быстро и уже почти скрылся из виду. Нет, не похоже, что он вернется. Я вскочила и побежала через поле и дорогу к тележке.
В действительности она оказалась меньше, чем мне помнилось; краска покоробилась и шелушилась от дождя. Приподняв зеленый пластик, я заглянула внутрь. Все, что нужно, было на месте: сам костюм, упаковки еды, баллон с воздухом и даже счетчики Гейгера. Вскоре от них будет зависеть моя жизнь. Зайдя спереди, я подняла тележку за ручки – не такая уж она и тяжелая – и легко выкатила через густую траву на асфальт.
Когда проходила мимо дома, воспоминания живо встали у меня перед глазами – я увидела дом, каким видела его в детстве: как, пыхтя, забираюсь по ступенькам, спеша к ужину; как вишу ночью на перилах крыльца, любуясь светлячками; как дедушка качает меня на качелях; как я сижу и слушаю чье-то пение или пластинки, и как, уже постарше, качаюсь на качелях сама, сочиняя во всех подробностях свое будущее. Тяжесть тележки за спиной заставила меня двигаться дальше.
